Письма из "трудармии" сестре и матери,
депортированным в Алтайский край

Н. Тагил 20.XII.42

Дорогая Кара!

Сегодня получил первую из двух посланных тобою посылок – ту, в которой мед, масло, шпик... Ты знаешь, я чуть не исполнил „индийский танец” с подскакиваниями и завываниями при виде того сказочного богатства, которое свалилось на меня! Дома я десяток раз перекладывал все полученное мною и вообще вел себя на лучше Николашки. Вторая посылка уже на почте, получу ее через дня 2 : 3, так сказала мне наша отрядная девица исполняющая роль почтового работника.

Большое тебе спасибо за твои заботы и хлопоты обо мне, даже не знаю как благодарить тебя и маму за вашу помощь. Прошу тебя только об одном, не отрывайте ничего от себя, я здесь всегда выкручусь. Мне не хотелось бы чтобы из-за меня хотя бы косвенно страдал Николашка, мама или ты. Еще и еще раз благодарю тебя за посылки. Завтра постараюсь отправить телеграмму об их получении.

Вчера вечером почта принесла мне еще две радости – письма от тебя и Верочки. От Верочки бодрое письмо с известием, что ее все же прописали (хотя и до 20.XII.) у Аси. Вообще письмо оптимистическое. От тебя описание празднования дня рождения Никол. и сообщение о высланных тобою посылках. Читал я как вы чествовали своего двухлетнего виновника торжества и облизывался – действительно был у вас „пир на весь мир”

Теперь пару слов о том, как используется содержание посылки. Насколько я понял, это для вас не безинтересно. Здесь у нас под влиянием условий существования сложилась новая, не вполне обычная, этика. Т.к. все мы снабжаемся по разному (кое-кто имеет родных в Тагиле, кто жену в Свердловске, которая может приехать, кто получает посылки) то у нас не принято угощать друг друга, т.к. все знают чего стоит для наших близких получение тех продуктов, которые достаются нам. Сперва это меня немного коробило, но сейчас к этому привык и я. Действительно, если разделить те 500 гр. Масла, которые кто-либо напр. получил среди обитателей комнаты, то все только оближутся, но никто не получит пользы. Поэтому делается так: все что каждый из нас добывает самостоятельно (за счет родных или мены вещей или еще каким-либо образом), все это используется им самим. Если бы я напр. предложил кому-либо что-нибудь из присланного тобою, то я знаю, что все отказались бы. Те же продукты, которые мы получаем или достаем сообща, делятся и используются совместно. Иногда мы объединяемся в пары (чтобы легче было готовить и т.п.), но это лишь в том случае, если обе „высокие договаривающиеся стороны” обеспечены одинаково. Это все не имеет места при всякого рода чрезвычайных обстоятельствах – тяжелая болезнь и т.п., в этом случае мы помогаем друг другу чем можем. Вот и небольшой „отчет” о наших не писанных, но свято соблюдаемых законах. Еще раз большое спасибо вам всем: тебе, маме, Николашке. Целую, Борис

Н. Тагил 6.IX.43

Дорогая Кара!

Твое письмо я получил вчера вечером. Оно меня очень обрадовало, как и вообще всякие письма от тебя и мамы. Хотя ты в нем ничего особенного мне и не сообщила, но сам тон письма был настолько хорош, что у меня до сих пор такое чувство, будто бы я только что поговорил о чем-то очень хорошем с очень близким мне человеком. Да это и не удивительно, нас ведь так мало (раньше только ты, мама да я, а теперь еще Никол. да Андрей и Вер.) родственников, что трудно ожидать взаимного безразличия.

Когда я читаю твои письма, или письма мамы, или Верочки я испытываю всегда проклятое „виноватое” чувство. Ваша жизнь сейчас наполнена беспрерывными заботами, работой с утра до поздней ночи. Работа ждет вас всех и на службе и дома. Я могу составить себе некоторое впечатление о вашей жизни наблюдая дела и дни здешнего „вольного” населения. Совсем другое дело у меня. Правда, я работаю как и все другие, но моя работа протекает за письменным столом, почти являясь деятельностью „свободного художника”. Что касается всего остального, то живу я совершенно наподобие „птички божьей” не знающей забот. Утром я отправляюсь в столовую, где без очереди, не платя денег, не имея дело с карточками и т.п., получаю свой завтрак. Днем обед, вечером ужин и хлеб. Плохо ли, хорошо ли питаюсь я, но делается все это автоматически, без денег, карточек, очередей и т.п. Обо всем заранее позаботилось начальство. Когда физиономия моя зарастет, я спускаюсь этажом ниже в парикмахерскую и бреюсь, опять бесплатно и без очереди. Когда наступает время, иду в баню, когда надо сдаю в стирку белье и все это бесплатно без очереди. Так что существование мое здесь действительно напоминает курортное житье. Единственная забота – уборка комнаты. Но дежурю я одну неделю в месяц (тогда я мету, ношу воду, мою пол и т.п.), а остальное время делают то же мои коллеги. Конечно, мое существование имеет и недостатки, но не о них сейчас идет речь. В результате этой жизни очень трудно оставаться на „должном уровне” т.е. использовать время так, чтобы потом не вспоминать о нем как о потерянном, не жалеть его и не проклинать себя. Большинство здесь живет так, что мне жаль на них глядеть. Если не считать работы положенное количество часов на производстве, то остальное время сии людишки ничего не делают вообще, уподобляясь скотам вроде вашей „Катьки”. Ведь ни у кого из нас нет здесь ни семьи, ни связанных с этим забот. Следовательно имеющееся свободное время надо как-то использовать с толком, а не лежать разглядывая потолок. Мне удалось внушить эту мысль кое-кому, кое-кто сам до этого дошел и поэтому здесь существуют (правда их очень мало) „мрачные теоретики” посвящающие свободные часы книгам. За 1 1/2 года пребывания здесь я, например, занимался (и занимаюсь) все свободное время математикой. Знакомлюсь с ней как следует, чтобы по возможности иметь в этой области Университетское образование. Это моя давнишняя мечта, которую раньше мне никак не удавалось претворить в жизнь. Сейчас я уже настолько продвинулся в сем деле, что если ничего существенного не изменится, то к весне буду иметь за плечами всю Университ. математику. Удивительно приятно ощущать, что каждый день приносит что-то новое, полезное, нужное и сейчас и потом. Увидя сейчас, что кончается лист я с удивлением констатировал, что написал тебе какую-то „лирику”. Но не переписывать же письмо?

Я, между прочем, передал Паулю нечто вроде привета от тебя, примерно в духе твоего письма. Он был весьма доволен. Вообще мы с ним хорошо подружились и он больше всего боится что после войны потеряет меня из вида. . даже забавно до чего он ко мне привязался. Между прочим (не знаю, писал я тебе об этом или нет), он имеет ученое звание доктора, правда одного иностр. Университета. Между прочим, помешан на геологии и минералогии. Ну хватит. Привет, пожелания удачи и счастья всему Алтайскому трио. Целую Борис.
 

 Н. Тагил 24.X.43

Дорогая сестрица наша!

Твою открытку из Новосибирска я получил в тот момент, когда отправлял уже написанную открытку вам на Алтай. Поэтому в ней я лишь спел пометить, что твоя открытка мною получена. Все же мне кажется, что для тебя было совсем неплохо „проветриться” немного в атмосфере города, после столь длительного существования в тайге. И не только потому, что ты смогла полечить зубы, но и просто само пребывание в городе как-то обновляет наши городские души. Что же касается того, что в театре тебе не понравилось, так это дело понятное, особенно если учесть, что давался спектакль весьма далекий от наших дней. Между прочим, в середине сентября я отправил вам письмо, в которое вложил фотографию изображающую меня с Паулем  „по состоянию на сентябрь 1943” в наших самых „шикарных” одеяниях с максимально возможным выражением всей глубины наших мыслей и чувств на наших лицах. Однако ни в твоей открытке, ни в маминой (полученной 3.X) об этой фотографии нет ни слова. Получили вы ее или нет?

Но это все лишь присказка, а сказка впереди. За это письмо я уселся сегодня (именно сегодня, а не завтра или послезавтра) потому, что сейчас я сижу за столом не как-нибудь , а предварительно набив чрево свое „баландой” собственного изготовления из тех сушеностей, которые свалились на меня сегодня совершенно неожиданно. Короче говоря я получил сегодня обе ваши посылки. Неожиданностью явилось сие для меня во-первых потому, что посылки видимо обогнали письмо, в котором сообщается об их отправке. Но главной неожиданностью было то, что прибыли две, а не одна как я предполагал. Поэтому когда мне сообщили, что на мое имя пришла пара посылок я решил, что народ что-то путает т.к. двух быть по-моему мнению не могло. Совершив все необходимые у нас формальности я с привеликим изумлением узрел, что мне действительно преподносятся два изрядных ящика. (Мне они почему-то напомнили плитки шоколада ко дню рождения). Выпотрошив их, рассортировав содержание (в это время я позволил себе угощаться почти неземными пряниками бывшими в одном из мешочков) я почти испугался своему богатству и как у всякого богача возник вопрос: „Где хранить мои сокровища?” Главная опасность – мыши, которые бродят по всем направлениям у нас в комнате и стали почти ручными. Но судьбе было угодно, чтобы и этот вопрос не доставил мне хлопот. Всего лишь вчера вечером, шлепая в абсолютной темноте и грязи по нашей дороге, мы с Паулем рассуждали о всякой всячине, начиная от „строения миров” и кончая повседневными заботами. Сей разговор был прерван Паулем, который в кромешной темноте напоролся на лежащий в грязи мешок. Ясно, что он был приволочен домой и оказался прекрасным почти новым мешком размеров колоссальных. К тому же он оказался чистым. Самое забавное, однако, то, что в мешке оказалась пара нового мужского белья, которая перешла в собственность П. ибо у него таких вещей как раз не хватало. что же касается мешка, то он теперь в моем владении, в нем сложены все калорийные богатства и повешен он к великой досаде мышей на изрядной высоте.

Посылки дошли быстро, в целости и сохранности и таким образом я опять стал несколько независимым от столовой. Что касается содержимого, то просто не знаю как и благодарить вас за все, что вы мне прислали. Видимо это можно будет сделать по настоящему лишь при личной встрече после войны. А сейчас мне хотелось бы особенно поблагодарить маму за печенье, оно является для меня всякий раз источником совершенно детской радости (и откуда это у такого солидного, казалось бы, человека?) и кроме того попрошу тебя поцеловать от меня Николашу за мёд и ягоды, которые, конечно, он мне послал (где уж вам!).

Вообще же я человек без способности к художественному выражению своих чувств и поэтому ощущаю, что вас всех надо бы поблагодарить как-то иначе, лучше, но не умею сделать это как следует.

Еще раз благодарю вас всех троих и крепко-крепко целую своих Алтайцев.                                                                                Борис

11.XII.43 г. Н. Тагил.

Дорогая моя сестрица!

Итак, ты опять на 1 год старше. До чего же быстро идет время, черт возьми! Думаю, что ты уже получила мое поздравление (я отправил его недели 1 1/2 назад). Книгу по Петрографии Алтая я тебе тоже уже отправил (третьего дня). Если хочешь, можешь ее рассматривать как подарок ко дню рождения. Таким образом в этом году ты даже подарок от меня получила [, все, словом,] как полагается. Твое письмо от 21.XI. с рисунками Николки получил в среду (на этой неделе), рисунки привели меня в восторг и были, конечно, продемонстриров. Паулю. Что касается того, что ты „солидная мама“, то ничего не поделаешь – но надеюсь, что у тебя тоже появилось чувство, которое доминирует сейчас у меня – это своего рода удивление по поводу того, что молодость не кончается с 25ю годами, а тянется значительно дальше, видимо лет до 35-40! Приятное открытие, поскольку сегодня твой день рождения, мне не хочется писать об обычной, серой повседневной жизни с ее заботами и надеждами, а что-то более праздничное. Мне пришли в голову может быть немного нелепая мысль познакомить тебя с Брюсовым, т.к. он действительно стоит этого. Я естественно не могу послать тебе много, но хочу не полениться и переписать тебе пару его стихотворений, причем нарочно из разных областей. Хочется показать тебе насколько он разносторонен, не в пример многим поэтам бесконечно –повторяющимся в своих стихах. Начну с его „Озера снов” – вещи символического толка – можешь понимать ее как хочешь и буквально, тогда это будет какая-то волшебная картинка, либо иносказательно, тогда можешь вкладывать в нее смысл по своему разумению. Итак:

Озеро снов

В час, когда Гений прохлады
Жизнь возвращает цветам,
К Озеру снов по знакомым тропам
Медленно тянутся гады.
Там они жалами воду сосут;
Лижут священные травы,
Брызжут слюною, – и капли отравы
Медленно падают в пруд.

Вообще он мастер рисовать картины. Вот еще одна из них, тоже могущая иметь и прямой и переносный смысл. В этом стихотворении он использует известную из истории церкви смерть св. Себастьяна, расстрелянного римскими солдатами из луков. Когда я читаю его „Себастьяна”, то перед глазами возникает одна из картин Эрмитажа. Вообще смотри сама:

Себастьян

На медленном огне горишь ты и сгораешь,
                       Душа моя!
На медленном огне горишь ты и сгораешь,
                       Свой стон тая.

Стоишь, как Себастьян, пронизанный стрелами
       Без сил вздохнуть
Стоишь, как Себастьян, пронизанный стрелами
       В плечо и грудь.

Твои враги кругом, с веселым смехом смотрят,
                       Сгибая лук.
Твои враги кругом, с веселым смехом смотрят,
                       На смены мук.

Горит костер, горит, и стрелы жалят нежно
                       В вечерний час.
Горит костер, горит, и стрелы жалят нежно
                       В последний раз.

Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным
                       Твоя мечта?
Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным
                       Прижать уста!

Мне кажется, что трудно лучше передать убийство тихим вечером Себастьяна привязанного к столбу, под которым разведен костер. Но стихотворение хорошо тем, что смерть Себастьяна является в нем лишь как образ, а не как главная тема. Брюсов был хорошо знаком с древней историей и очень ее любил, поэтому у него можно встретить и такие вещи:

                Ассаргадон (Ассирийская надпись)

Я – вождь земных царей и царь Ассаргадон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.

Сидон я ниспровегр и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала как закон,

Элам читал судьбу в моем едином взоре,

Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?

Деянья всех людей – как тень в безумном сне,

Мечта о подвигах – как детская забава.

Я исчерпал тебя до дна, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я – вождь земных царей и царь Ассаргадон.

                        . __________ .

А вот из совершенно другой области, которая не нуждается в особых комментариях.

                Чудовища

Во всех углах жилья, в проходах за дверьми

Стоят чудовища, незримые людьми:

Болезни ужасы и думы тех, кто прежде жил в этих комнатах и верил здесь надежде.

И все мы, с первых дней, вступая в старый дом,

Под их влиянием таинственным живем.

Их образ – как у птиц. Как глупые пингвины,

Они стоят во мгле, к стене притиснув спины

И чинно крылышки прижав к своим бокам;

Как грифы серые нахохлясь, по углам,

За печкой, за бюро стоят неясной грудой;

Как совы на шкапах таятся и оттуда

Глядят незрячими глазами целый день.

При свете дня их нет, они – пустая тень,

И только вечером, когда уносят свечи,

И где-то вдалеке шумят за чаем речи,

В потемках, в комнатах, безмолвных с давних пор;

Они выходят все из мрака и из нор,

Гуляют и шумят мигом миг смелее,

Почти что на виду вытягивают шеи,

Пугают мальчика боящегося мглы,

И лишь внесут огонь, скрываются в углы.

Блуждают, властные, какой-то ратью мстящей,

Мечтами давних лет холодный сон томят

И в губы спящего вдыхают мертвый яд.

                  . __________ .

Теперь одно из его „космических” стихотворений:

Голос иных миров

Пусть мучит жизнь, и день, что прожит,

Отзвучьем горьких дум тревожит,

И думу скорбь коварно гложет; –

Взгляни в ночные небеса,

Где пала звездная роса,

Где млечный путь, как полоса,

Пролег и свет на светы множит;

Вглядись покорно в чудеса –

И Вечность нежно уничтожит

В тебе земные голоса,

Бессонной памяти положит

Повязку мрака на глаза;

Засохнет, не упав, слеза,

И миг в безбрежном изнеможет.

Целит священная Безбрежность

Всю боль, всю алчность, всю мятежность,

Смиряя властью безнадежность

Мечтой иного Бытия!

Ночь, тайн созданья не тая,

Бессчетных звезд лучи струя,

Гласит, что рядом с нами – смежность

Других миров, что там – края,

Где то же есть любовь и нежность,

И смерть, и жизнь, – кто знает, чья?

Что небо – только порубежность

Планетных сфер, даль – колея,

Что сонмы солнц и наше „я”

Влечет в пространство – Неизбежность!

                      . __________ . 

А вот эпиграммы. Первую из них хочется нередко декламировать.

                Три Бога есть: Неведенье, Нелепость

                И Одноглазье. Горько их люблю.

Но выше их, как в поднебесьи крепость:

                Бессмыслица, ведущая к нулю.

                         . __________ .
 

Или еще:
 

Есть меж арабов поверье, что может порою гиена,

Вид принимая людской, как человек говорить.

И от тебя услыша сегодня разумное слово,

Что же – я мыслю с тоской: „Ах, не гиена ли ты?”

Я так разошелся, что не осталось места для поцелуев и *** маме и Николке. Их и другое пересылаю им через тебя в бессчетном количестве.

Целую, поздравляю. Борис.

P.S. Напиши, как тебе понравились стихотворения.

12 февраля 1944 г. Н.Тагил.

Дорогая сестрица!

Сегодня, наконец-то, получил от вас сразу три известия: твое письмо от 27 января, мамино от 18 января и открытку (числа не разобрать), где ты сообщаешь о получении моего новогоднего письма. Удивительно долго оно шло! И странно, что вы не получаете моих писем – я пишу ведь регулярно. Со своей стороны я сегодня собирался написать вам свои размышления о причинах вашего молчания – я три недели ничего от вас не имел и уже начал серьезно беспокоиться. К счастью мои треволнения оказались ложными, видимо пошаливает ваша Змеиногорская почта. Сегодня я отвечаю тебе, маме тоже напишу на днях отдельное письмо. Пишу сперва тебе, т.к. прошлое письмо мое было адресовано маме. Я надеюсь, что все мои письма, в которых я сообщаю я сообщаю о получении посылок и благодарю за них, вы уже получили и поэтому здесь я об этом писать больше не буду, это письмо я решил посвятить ответу на твое. Прежде всего о том, поздравляла ли ты меня или нет? Я твоего поздравления не получал, хотя возможно оно еще в дороге. Даже если и не так, то я, конечно, не обижаюсь по таким пустякам. Вполне понимаю твои страдания от невозможности вести хоть какую-либо работу „для души”, и нудную необходимость составлять отчеты по технике безопасности. После войны ты, вероятно, попытаешься перейти на научную работу? Так? А если да, то ведь право хорошо, что я в свое время воспротивился твоему поступлению в Геол.-Развед. инст. настоял на Университете (я до конца дней своих буду гордиться этим своим подвигом). Теперь о стихотворениях Брюсова. Очень рад, что они тебе понравились. Ты пишешь о том, что отдельные детали до тебя „не доходят”, но судя по твоему-же письму до тебя дошло все. Хорошая лирика тем и замечательна, что возбуждает не одну простую картинку, а часто сложные ассоциации. В частности в „Себастьяне” речь идет, конечно, о душе автора, и смерть Себастьяна использована для сравнения. Но „заодно” получилась и замечательная картина смерти Себастьяна. Автор в этом стихотворении рассматривает душу свою со стороны, и поэтому лишь в первых строках говорит „душ моя”, а дальше уже: „твои враги с веселым смехом смотрят... и т.д.” относится в одинаковой мере и к душе и к Себастьяну – в этом одна из черточек искусства поэта. Последние строки о мечте, относятся к душе, это ясно, но сделано это опять так, что может относится и к Себаст., особенно хорошо это сделано тем, что сперва он говорит „что ж не спешит она к твоим устам предсмертным...” и сперва неясно кто это „она” человек или, как в последствии оказывается „мечта”, но, тут опять ведь и „мечта” может быть человеком. Вообще по моему это одна из его лучших вещей. С твоей оценкой „Чудовищ” и „Голосов иных миров” полностью согласен. В ответ на твою просьбу шлю тебе еще кое-что из того, что у нас здесь есть под руками.

Для начала нечто маленькое:

Гребень волны.

Мы были гребень волны вознесенной...

Но белой пеной окроплены,

Мы разрастались утомленно

Как мертвый плат живой волны.

Мы исчезаем... Нас поглощает

Волна другая, чтоб миг блестеть,

И солнце зыби поглощает.

Волн, приходящих умереть.

Я капля в море! Назад отринут,

Кружусь в просторе, – но не исчез,

И буду бурей снова вскинут

Под вечным куполом небес! 

Как видишь, его тоже волновали „проклятые”
вопросы о смерти и бессмертии.

Теперь нечто сугубо положительное:

                Три яблока

Три яблока, излюбленных преданьем,

Три символа земного мятежа,

В саду веков, воссозданном сознаньем,

Они говорят, под ветром гроз дрожа,

                Ты яблоко губительное Евы

                Ты вырвало из глаз Эдемский свет,

                На нас обрушил божеские гневы,

    Но было то восстанье на запрет.

Другое – яблоком Вильгельма Теля –

Свободы весть промчало над землей,

Одной стрелой в родного сына целя,

Стрелок в тиранов метился другой.

                А третье – третье яблоко Ньютона,

                Оно упало в час своей поры,

                И понял ум незыблемость закона,

                Что движет землю, небо и миры.

То третье яблоко вернуло рай нам,

Сравняло всех, владыку и раба,

Открыло нам дорогу к вечным тайнам,

Чтоб не страшила больше и судьба.

А здесь стихотворение из раздела „кошмар”.

Затравленный зверь

Олень затравленны напрасно взор молящий

Обводит вкруг, дыша прерывно – смерть везде:

Собаки рвутся вслед, сверкают ружья в чаще...

И зверь, ища пути, бросается к воде.

Плывет, глотая пар, а сзади слышит глухо

Лай, крики, зов рогов; пёс беспощадный вновь

Врага догнав, ему вонзает зубы в ухо...

Окрасив зыбь реки, струей стекает кровь.

А лес кругом стоит роскошен, как бывало,

Меж камней и коряг, журча бежит ручей;

Круг солнечный, горя торжественно и ало,

Сквозь изумруд ветвей кидает сноп лучей.

Слабея смотрит зверь вверх, в небеса, откуда

Лилось тепло, и дождь, и свежесть вешних бурь;

Защита с высоты не явится ли? Чудо

Не свершиться-ль? Нет! Пуста, нема лазурь.

И стону слабому уже не вторит эхо...

Сквозь радугу слезы так странны берега...

Но всюду визг собак, гром криков, гулы смеха,

И, кроя всё, поют охотничьи рога!
 

Демоны пыли

Есть демоны пыли,

Как демоны снега и света.

Есть демоны пыли!

Их одежда багряного цвета,

Горит огнем.

Но серым плащом

Они с усмешкой ее закрыли.

Демоны пыли

На шкапах притаились, как звери,

Глаза закрыли.

Но едва распахнуться двери,

Он дрожат,

Дико глядят,

Взметнуться, качнуться демоны пыли.

Где они победили,

Там покой, там сон, сновиденья,

Как в обширной могиле.

Они дремлют, лежат без движенья,

Притаясь в углу

Не смотрят во мглу

Но помнят сквозь сон, что они победили.

О демоны пыли!

Вы владыки в красочном мире!

О демоны пыли!

Ваша власть с веками все шире!

Ваш день придет, –

И всё уснет

Под тихое веяние серых закрылий.

На полустанке

Гремя прошел экспресс. У светлых окон

Мелькнули шарфы, пледы, пижамы;

Там – резкий блеск пенснэ, там черный локон,

Там нежный женский лик, мечта сама!

                Лишь дым за поездом: в снега увлек он

                Огни и образы; вокруг – снова тьма...

                Блестя в морозной мгле, уже далек он,

                А здесь – безлюдье, холод, ночь-нема.

Лишь тень одна стоит на полустанке

Под фонарём; вперен, должно быть, взгляд

Во тьму, но грусть – в безжизненной осанке.

                Жить. Для чего? – Встречать товарных ряд,

                Читать роман, где действует Агнесса,

                Да снова ждать живых огней экспресса?

Здесь нечто “сумасшедшее” вроде “озера снов”

В склепе

Ты в гробнице распростерта миртовом венце.

Я целую лунный отблеск на твоем лице.

Сквозь решетчатые окна виден круг луны

В ясном небе, как над нами, тайна тишины.

За тобой, у изголовья, венчик влажных роз,

На твоих глазах, как жемчуг, капли прежних слез.

Лунный луч, лаская розы, жемчуг серебрит,

Лунный свет обходит кругом мрамор старых плит.

Что ты видишь, что ты помнишь в непробудном сне?

Тени темные все ниже клонятся ко мне.

Я пришел к тебе в гробницу через черный сад,

У зверей меня лемуры злобно сторожат.

Знаю, знаю мне не долго быть вдвоем с тобой!

Лунный свет свершает мерно путь свой круговой.

Ты – недвижна, ты – прекрасна в миртовом венце.

Я целую свет небесный на твоем лице!

На сегодня, пожалуй, хватит.

Крепко целую всю мою алтайскую троицу. Борис

29.3.44. г. Н. Тагил

Дорогая сестрица! Получил я твое письмо от 12.3. , которое ты писала в полусонном состоянии. Все же написала ты не плохое письмо и совсем понятное. Прежде чем ответить тебе на него по существу, хочу тебе задать пару вопросов сам: Ты получила большую картинку, которую я послал Никол. на прошлой неделе? Получила ли мама мое письмо, которое я писал ей дня три назад? Хочу думать, что пара этих писем не пропала.

Теперь пару слов о пользе учебы в Университете. Я не буду говорить о тех преувеличениях, которые ты допускаешь в своем письме оценивая мои знания, дело не в этом. Хочу тебе более толково объяснить, почему я завидую вам, универсантам.

Не буду вовсе говорить о работе на производстве, в цеху или конструкторском бюро, будем считать, что и “техник” и “универсант” занимаются наукой, решают какие-либо научные проблемы. Формально они находятся на одинаковом положении, (часто не только формально, но и фактически). Всю область современной науки можно разбить на два больших участка, первое – науку обслуживающую в той или иной степени сегодняшние потребности человек[а.] [Вт]орое – так наз. „[Бол]ьшую науку” (этот термин придумал не я, его употребляет, например, акад. Капица). Первая занимается теми или иными проблемами, которые ставит перед наукой практика. Это будут, например, вопросы теории устойчивости самолета или процессов сгорания (то, чем занимаюсь я) или геологические проблемы связанные с вопросом поисков полезных ископаемых и т.д.

„Большая наука” не ставит перед собой никаких целей кроме познания мира (хотя ее результаты впоследствии и могут быть важными практически). Она не дает на „сегодня” ничего, кроме огромной радости чувствовать, что разгадана еще одна „загадка”, загаданная нам природой. К „Большой науке” я отнес бы вопросы строения материи( в частности атомного ядра), звезжную астрономию, в геологии, напр., работы Вегенера об образовании материков и т.п. Какая из этих двух областей науки интереснее? (Обе одинаково важны, это ясно). Это, конечно, дело вкуса. Мне лично больше по душе „Большая наука” (хотя и узнал это я слишком поздно). Так вот, универсанты могут с одинаковым успехом работать а обоих областях, а техники лишь в первой (я не говорю об исключительных случаях), причем даже в первой из областей техникам часто достается туго. Не хватает знания математики, [мех]аники, фи[зики,] химии, ... Короче – Университет [!] Вот что я им[ел в в]иду в прошлом письме.

Крепко целую все мое дорогое Алтайское трио. Борис

17.6.44. г. Н. Тагил

Дорогая мама!

Поздравляю тебя с днем рождения и посылаю тебе вместо букета этот жалкий цветок засушенный мною заранее для этой цели. К несчастью сейчас я не в силах отметить твой день рождения каким-либо иным, более достойным образом, но беру на себя обязательство отпраздновать его после войны как следует и сразу все эти пару лет, что я был не в силах сделать подобного, как это следовало бы. Сегодня у нас замечательная погода, настоящий летний день и я все время мысленно с тобой и вообще с вами всеми. До сих пор (как и каждый год) не могу простить себе того злополучного дня 21 год тому назад, когда мы все забыли твой день рождения. Ты помнишь, конечно, это забавный и немного неприятный (для нас во всяком случае) эпизод в Сиверской, в 1923 году? Можешь быть уверена, что ничего подобного больше никогда не случится. Вспоминаю я и тот день рождения в начале 30х годов. Когда мы с Карой подарили тебе всякой всячины из накопленных тайно денег – я помню лишь ридикюль, отрез материи и еще какую-то чушь. Помню как мы с Карой радовались и жалею, что не могу испытать это чувство сегодня тоже.

Желаю тебе от всего сердца самого главного – здоровья. Об остальном позаботимся мы. Крепко целую, твой Борис.

P.S. Целую Кару, Никол.

Н. Тагил 16.7.45. г.

Дорогие мои!

Я уже послал вам открытку тогда, когда получил извещение о прибытии посылки. Теперь я получил и посылку собственной, так сказать, персоной. Раньше я не смог побывать на нашей почте так как все эти дни бывал в городе, возвращался домой поздно, когда почта уже была закрыта. Сегодня смог побывать там с утра, соответственно уже являюсь обладателем содержимого и уже выудил печенье, которое через пару минут перестанет существовать. Посылка, как всегда, замечательная. Печенье в ней – почти традиция. Быть может на этот раз это вещественные доказательства того, что 17 июня был день рождения мамы? (Кстати, вы получили мое поздравление?) Мёд извлечен и спрятан, быть может Вер. сумеет заглянуть сюда в августе – сентябре, тогда я буду угощать ее алтайским мёдом. Если она не сможет приехать, то мёду все равно несдобровать! Большое спасибо за масло и за мучное. Все прибыло в полном порядке. Вермишель еще сегодня подвергнется действию огня и воды.

Однако еще большее впечатление чем посылка, произвела на меня фотография племянника. Ведь это уже совсем большой мальчишка! Я почему-то продолжал представлять его себе таким же карапузом как на фотографии полученной более двух лет назад. Но дети не мы, они растут, доказывая, что действительно „все течет, все изменяется”, быть может даже скорее, чем нам хотелось. Когда я смотрел на Никол., то у меня было весьма странное чувство: просто не верилось, ведь это же мой племянник, сын той самой Кар., которая так боится щекотки и бегала от меня вокруг стола еще только вчера! И вдруг – это нахмуренное существо с собственными мыслями, желаниями и т.п. Вообще ощущение слишком сложное и своеобразное , чтобы передать его на бумаге. Ужасно хочется вас всех увидеть! А Николка – настоящий маленький дикарь. Хорошо, что Кара написала, что он боялся фотоаппарата, это просто восхитительно!

Надеюсь у вас все в порядке, все здоровы. У меня все по старому.

Крепко целую вас всех, Б.

P.S. Ценное письмо не получу, нет паспорта. Осенью я что-либо придумаю. А пока – большое спасибо.